НАШИ-2, или истории о знакомых и малознаковых |
Игорь Ефимов
С Ефимов я мала знакома. Он дважды за годы пребывания СД в Таллине участвовал в неофициальном первенстве СССР по бриджу. Первый раз был с молодой дамой. У него был номер в "Виру". Самой престижной таллинской гостиницы по тем временам. Даму поселил к нам. Поэтому и ночевал у нас. Одновременно у нас гостил Саня Лурье. И Сергей, и Лурье в присутствии Игоря за столом вели себя так, как будто перед ними Лев Толстой. А они жалкие никчемные литераторы. И Игорь это принимал. И даже поощрял. Я была в бешенств от такой наглости в моем доме! Сережа, вызвав меня на кухню, умолял меня не выступать. Говорил, что я что-то не допонимаю. Игорь великолепный писатель. Мне было невыносимо воспринимать эту атмосферу за моим же столом. Я ушла из дому. И с приятелем поднабралась в баре. Игорь почувствовал, что я ушла из-за него. Следующие вечера вел себя чуть менее важно. Правда, он поздно возвращался от карточного стола. А я почти сразу ложилась спать. Второй раз я встретила его в Москве в ЦДЛ. Я обедала там со старым приятелем в ресторане. Мы собирались куда-то ехать дальше в гости. Проходя сквозь цдл-овское кафе, меня кто-то окликнул. Я с трудом узнала Ефимова. У него в "Юности" только что вышла повесть "Лаборантка". Мы торопились, встреча была на ходу. Игорь успел спросить как нам его повесть. Я ответила впопыхах: - Читали! Конечно же, не Фолкнер. Но прочли с интересом! Встреча была на столько мимолетной, на ходу, что я про нее тотчас же и забыла. И даже не вспомнила и не рассказала, естественно, Сережи, вернувшись в Таллин. Сережа же, съездив вскоре в Питер, учинил мне целый допрос. Где я видела Ефимова и почему сказала, что его "Лаборантка" дерьмо. Я очень долго не могла вспомнить про эту эпизодическую встречу. А когда вспомнила, долго смеялась! Игорь на основании моих слов, слов малознакомой ему женщине, торопящийся с дружеского обеда на дружескую пирушку, построил целую теорию, как Довлатов плохо относится к его творчеству. Я до слез смеялась. Мне это тоже представилось детским садом. И еще я его пару раз видела на днях рождения Саши Кушнера. Там он был больше всего озабочен, чтобы я не проговорилась в присутствии Марины про то, что он был в Таллине не один. В прошлом году, прочтя его эпистолярный роман с СД, я связалась с одной нашей общей знакомой. Вот что она мне написала:
И еще мне припомнились слова Пушкина. В известном письме к Вяземскому по поводу записок Байрона (вторая половина ноября 1825 года) Пушкин писал:
|
Иосиф Бродский Летом 1971
года я получила открытку от ленинградской
приятельницы Эйбы Норкуте. Открытка пришла из
Каунаса, где она проводила отпуск. Эйба просила
меня в сентябре помочь ее другу Иосифу Бродскому
с ночевкой в Таллине. На три-четыре ночи. Он
приедет зарабатывать деньги. Переводить детские
стихи с эстонского на русский. Кстати, до сих пор
по телевиденью идет армянский мультфильм, где в
титрах написано, что стихи перевел И. Бродский.
Только все никак не могу запомнить название
мультфильма. И не над
кем никто не властелин, Иосиф
приехал в Таллин в конце сентября. В самое
красивое время года. Золотая осень. Как правило,
солнечно. Пронзительно голубое небо. Синее море.
Летом оно, как правило, серое. Он позвонил мне на
работу. Мы договорились встретиться на Ратушной
площади.
И мы ушли
готовить ужин. Пришли и гости. Светла и Альбин. Со
Светланом у Иосифа было много общих знакомых.
Более того, Светлан взялся помочь с
подстрочниками.
И ушел. Больше я его не видела. Много лет спустя Леша Лосев(Лифшиц) написал мне из Анн-Арбора:
|
Володя Уфлянд В декабре 1997 в "Книжном обозрении" в рубрике "Филологическая школа" я нашла стихи и воспоминания своих моих знакомых( и не знакомых) - Уфлянда, Лосева - Лифшица, Наймана, Кулле, Ерёмина. У Уфлянда в воспоминаниях под названием "Пятидесятный шестидесятник" есть абзац про Таллин: " В Таллине, около вокзала, в деревянном доме сделал остановку у Сережи Довлатова с Тамарой. Несколько дней подряд одному их знакомому выдавал с утра по десять рублей, чтобы он уехал к своему папе в Тарту. Парень шел на вокзал за билетом. Через полчаса возвращался без билета но с бутылкой коньяка и водки. Пьянка продолжалась, пока знакомый все-таки не уехал в Тарту дней через 10. Я следом улетел в Ригу." У меня в памяти сохранилась несколько другая история этой поездки Володи в Таллин. Я тогда впервые его увидела, но уже много слышала про него от Довлатова. Сергей сказал, что приезжает Уфлянд, который сейчас сотрудничает то ли с Колкером, то ли Петровым, пишет тексты для мьюзиклов. Заработал кучу денег и хочет их потратить в Таллине. Уфлянд приехал вечерним поездом. Мы его встречали. Пришли домой, Володя достал банковскую упаковку десятирублевок и сказал:
Приехал же он в полиэтиленовом плаще, которые называли в те времена "презервативчиками". Купить плащ в Таллине было не проблема, и Сергуня предложил сразу же начать таллинскую "светскую жизнь". Мы отправились в "Мюнди бар", который работал до двух ночи и был самым престижным местом в городе. И это был единственный выход в город Уфлянда. Все дальнейшие дни прошли при задвинутых шторах на улице Рабчинского. Окна моей квартиры выходили на юго-запад, и всегда после 10 утра было солнце, а Сергуня с похмелья не выноси яркий свет. Причем Сергей с похмелья тяжело вставал и был мрачен, а Володя как жаворонок. Вставал, варил кофе, спускался вниз в магазин за портвейном( в моём доме в подвале был магазин с винным отделом, который открывался в 8.00). На второй день пребывания Уфлянда в Таллине объявился Лёня Шоттер, мой студенческий приятель, который объявлялся у меня только в двух случаях - или ему надо было три рубля на билет до Тарту, либо с полным портфелем водки. На этот раз он у него был полный портфель. Гульба усугубилась, Леня блестяще играл на гитаре( он закончил музыкальную школу) и пел. Через два дня Шоттер собрался домой в Тарту, денег у него уже не было и Уфлянд выдал ему десятку, его пачка ещё не оскудела. И дальше ещё пару дней Ленька, получая уфляндускую десятку уходил к каждому тартускому поезду, но не мог пройди мимо гастронома, что перед вокзалом, покупал три бутылки водку и возвращался. Так хорошо сидели! Наконец, утомился Уфлянд, сил на поезд не было. И Володя решил лететь. Заказали по телефону такси, по дороге в аэропорт завезли Шоттера на автовокзал, Ленька вышел из машины, повернулся к нам, приподнял свою шляпу и хотел было нам улыбнуться. Но не смог, только растянул губы и выставил вперед не первой свежести зубы. Получился этакий страшный оскал. Уфлянд улетел в 11 в Питер, а в 20 уже звонил и просил выслать свой "презервативчик" бандеролью - он его забыл. |
Саша Величанский Саша Величанский приезжал в Таллин два раза. Первый раз кто-то позвонил Сергею из Ленинграда и попросил принять московского поэта с женой. Всё, что мы про него знали - он автор слов очень популярной в то время песни "Под музыку Вивальди". Они приехали поездом из Питера. Саша был практически беззубый, лохматый, нарочито небрежно одетый. Работал, по-моему, сторожем. Тогда у молодых непонятых властью литераторов мыло модно работать сторожами, кочегарами, дворниками. . Лиза, его жена, была невысокой, худенькой и очень изможденной женщиной. Беззаветно преданной мужу. Они были очень бедны, это бросалось в глаза. Днем они гуляли по городу, вечерами после работы Сергей приносил водку, Лиза жарила большую сковороду картошки, отдельно на меньшей много лука( у них это было любимое и, наверное, наиболее часто употребляемое блюдо), у нас всегда было мясо. И мы ужинали, тихо беседовали, Саша читал стихи, Сергей рассказывал свои байки. Обстановка была просто идиллическая. Когда они собрались уезжать, Саша сказал:
Это были книги моего студенческого приятеля Гарика Суперфина. Как-то в Москве он дал мне список своих книг, находящихся в Таллине и Тару у наших общих знакомых. И попросил их по возможности собирать. Величанский очень обрадовался такой просьбе:
Я написала Гарику открытку с московскими координатами Саши и книг. Но Гарика как-то очень быстро арестовали. И я не знала - успел ли Величанский передать книги или нет. Телефона у них не было. На мою открытку они не ответили. Через несколько месяцев он вновь объявился в Таллине, но уже не с Лизой, а молодой и красивой девицей. Книги, сказал, целы. С Гариком говорил по телефону, но встретиться до ареста не успел. Они приехали в пятницу. Сергей получил гонорары, в понедельник зарплата была у меня. Настроение уже было другое, загульное. Сергей сводил их в Мюнди-бар, в субботу еще в какой-то кабак, спустил все свои деньги. В воскресенье ему плохо, а денег - ни копейки. Величанский с дамой собираются в город. Я прошу: • Саша! Сереже плохо, у нас нет денег, но завтра у меня получка. Пожалуйста, купите бутылку сухого вина! Деньги я отдам завтра! • Нет проблем! Они пришли вечером без вина: • Мы не нашли работающего в воскресенье винного отдела! Это было странно. Довлатов расстроился. Через какое-то время Сергей пошел в гальюн, после чего зашел на кухню вымыть руки. Пришел красный и взвинченный: • Тамара! Они сидят на кухне и пьют ром! Ты представляешь? • Вот тебе и русский поэт! Успокойся, сейчас я принесу и тебе. • Ни в коем случае! Неловко как-то уличать... Но я взяла стакан, пришла на кухню, молча наполнила его ромом и ушла. Они прожили еще дня три и отъехали. Когда я убирала комнату, где они жили, из-под кровати извлекла пять пустых бутылок из под кубинского рома. Примерно через год до меня дошли слухи, что сестра и мать Гарика бедствуют. Я вспомнила про книги - они все были достаточно дорогие(Выгодский, Клюев, почти все издания 20-х годов). Приехав в Москву, я решила их забрать и отнести к Гарику на квартиру, он жил, по-моему, в районе Патриарших прудов. Одной мне было как-то неуютно ехать, да и книги тяжелые. Я попросила меня сопровождать Женю Рейна. Мы приехали утром в выходной день, чтобы застать кого-нибудь дома( у Лизы был ребенок-школьник от первого брака, в те годы в субботу учились). Они жили, по-моему, в районе метро "Проспект Вернадского". Лиза была дома. Увидев меня, она испугалась. Поняла, что я за книгами и быстро-быстро стала объяснять, что Саши нет, он куда-то уехал и она не знает когда он вернется и куда он спрятал книги. Узнав Рейна, стала нас уговаривать хоть немого посидеть. Быстро нажарила картошки с луком, достала спирт в бутылке из-под болгарского кетчупа( странно, что я это запомнила) и принесла большую пачку стихов:
Рейн стал листать. Когда выпивка закончилась, он отобрал несколько листков, написал на первом свой телефон и сказал:
И мы ушли. Было понятно, что вернуть книги будет не просто, похоже, что их уже и нет - проданы, пропиты. Я растерялась:
Я так и сделала. Горбаневская сказала, что знает Величанского , и книги с него вытребует. Звонила я ей около полуночи из автомата у метро "Маяковская". Сразу же нырнула в метро, ехать мне надо было три остановки до Новокузнецкой, а там пешком до Софийской набережной, в то время набережной Морриса Тореза. В те годы я всегда останавливалась у фронтовой подруги матери. Это была коммунальная квартира. У тети Ани были две девочки младше меня, муж умер. Центр города, огромная комната метров 40, мне давали запасной ключ, все соседи знали меня с детства, четыре больших окна выходили на Кремль, часы сверялись по Спасской башне. В метро было пусто, только маленькая компания веселеньких мужичков. Электрички долго не было. Вдруг откуда не возьмись, ко мне стал приставать явно разыгрывающий из себя пьяненького здоровый молодой мужик. Я испугалась, метнулась к компании: • Мужики, помогите! Пристает! Они на него цыкнули, он отошел в сторону. Пришла электричка, я села в пустой вагон с мужиками, мой "кавалер" в соседний вагон. Когда я уже оказалась на улице, я поняла, что "кавалер" идет на расстоянии за мной. Мне было не по себе. Когда я входила в подъезд, он быстро обогнал меня и ,проходя мимо( у меня сердце ушло в пятки), сказал: • Спокойной ночи, прибалтийское недоразумение! Что хочешь, то и думай. Многие считали, что это результат моего звонка Горбаневской. Но как так быстро можно было меня найти! Правда, я с ней довольно долго говорила, - сначала объясняла, что я таллинская приятельница её тартуских друзей, что она меня не знает, но я её знаю, была несколько раз в Тарту с ней в одной большой компании. Но так как я - физик, а не филолог, то мы не общались с ней. Потом зачитывала примерный список книг. А если это не ГБ, то откуда "прибалтийское недоразумение"? Летом 1980 года в Таллине появился Юрий Кублановский. Ему на время олимпиады предложили покинуть Москву. И он нанялся в какую-то экспедицию, работавшую под Таллином. Рейн прислал с ним мне письмо с просьбой принимать его, познакомить в местным обществом, чтобы мужику было куда деться в незнакомом городе. Но он уже был пристроен, у него уже был таллинский роман одной тартуской филологиней, работавшей в Пединституте на кафедре русской литературы. Но ко мне он стал захаживать тоже, у меня всегда были люди и вечеринки. Рейн еще ему наплел что-то вроде того, что я чуть ли не последняя любовь Бродского на Родине. Мне пришлось Юру разочаровать, рассказав как Иосиф у меня останавливался. В один из его приходов, он вспомнил про Величанского. И я ему рассказала всё вышеизложенное. Он был потрясен. Оказалось, что он и есть тот поэт, стихи которого понравились Рейну в наш с ним поход за книгами. Юра позвонил Рейну, они встретились, Рейн стал его опекать, послал его стихи Бродскому, познакомил как бы их. Юру стали публиковать за рубежом. А Величанский книги Гарика, действительно, продал. Вернее, наверно, пропил. За что Горбаневская устроила ему абструкцию - перекрыла все выходы на Запад, что тогда было очень важно. Так рассказал Кублановский. Я тоже была потрясена! Вот как бывает в жизни! А сейчас Юра очень снисходительно говорит о Рейне! Во всяком случае, до получения Евгением Борисовичем государственной премии. |